В год 70-летия Победы о ветеранах войны пишут во многих печатных изданиях. Во всех материалах есть одна тенденция -  почти все герои таких публикаций говорят с горечью о событиях в соседней стране – «опять запахло фашизмом». Для них, переживших ужасы самой кровопролитной войны ХХ века, невероятным кажется то, что неонацизм поднял голову и снова убивает людей. Они понимают, насколько серьезнаяэта угроза. 
Махиян Мухаматситдиков из тех, кто с первых дней войны лицом к лицу столкнулся  с вооруженными до зубов, сытыми, вдохновленными от легкого завоевания половины Европы, немцами. Когда они весело, под бравурные марши в первые месяцы кампании шагали  по нашей стране, круша все на своем пути, безнаказанно бомбили наши города и села. Когда были самые страшные дни - шок, страх, бессилие, растерянность. Его война – это тучи фашистских бомбардировщиков над головой, свист бомб, разрывающихся рядом, десятки убитых на глазах сослуживцев, ранение не успевшего даже один раз выстрелить в врагов молодого бойца, которого обучить-то толком как воевать не успели. Он свидетель и очевидец кошмара первых месяцев войны.
Махиян, обычный деревенский парень с незаконченным начальным образованием из Старокангышево, двадцатилетним был призван в армию в апреле 1941 года. До этого, как и многие его сверстники, с 12 лет трудился на колхозных полях. В семье о войне  знали не понаслышке. Его старший брат во время срочной службы участвовал в военной кампании против финнов в 1939 году. К слову, в 1942-м он снова ушел на фронт и не вернулся – пропал без вести. 
Махиян попал служить в Белоруссию. Он и сейчас помнит день принятия присяги – 2 мая, после чего их начали обучать военному делу. Но стать подготовленными солдатами они не успели – наступил черный день июня сорок первого…  Когда в выходной день после обеда  в небе под городом Ровно, где стояла их часть, появились  самолеты, даже командиры не сразу разобрались, что они не наши. Только когда начали разрываться сброшенные ими бомбы, поняли: война! Многие не успели даже добраться до своего оружия…
Дедушка вспоминает, как они три дня, точнее ночи, искали пропавшего во время бомбежки марийца – он был его земляком. Вместе с ним еще три выходца из района служили. Пропавший сослуживец так и не отыскался.
Ранение Махиян получил под Можайском, его ранило в руку и ногу. Их в спешном порядке начали обучать стрелять из пулемета. Махиян был вторым номером в расчете – должен был подавать ленту. «Но мне не удалось своими руками ни одного фашиста убить, - рассказывает дед. – Ранило сразу во время артподготовки противника». Он успел увидеть, что первый номер расчета тоже упал. Их часть обороняла дорогу на Москву. Против шести танков были выставлены четыре пулеметных расчета. Там такое творилось, что рану перевязать некому было. Он пошел искать санчасть. Пока шел, несколько раз попал под бомбежку. Очнувшись от грохота в очередной раз, увидел, что ему осколком правую руку практически оторвало выше кисти. В своих скитаниях встретил санитара, который наложил жгуты и не давал ему пить, чтобы кровью не истек. С ним они через два дня добрались до санитарного поезда, ко-торого снова бомбили фашисты. Он с благодарностью вспоминает женщину, которая его, истощенного, выхаживала на очередной станции, где санпоезд стоял, приговаривая при этом: «У меня такой же сын есть, воюет где-то, я о нем ничего не знаю». В конце концов Махиян попал в госпиталь в городе Киров, где пролечился несколько месяцев. Правую кисть он потерял, а работоспособность левой, тоже раненой, врачам удалось восстановить. Так, пережив весь кошмар первых дней войны и став инвалидом, он в  феврале 1942-го вернулся в родную деревню.
Отца забрали в трудовую армию. Он с такими же, как сам, копал траншеи под Черниковкой.  Пока Махиян в Уфе учился на курсах овощеводов, своим хлебным пайком отца подкармливал. Времена были очень голодные, все уходило на фронт. Тем, кто попал в трудовую армию зачастую было тяжелее, чем тем, кто был в регулярных частях.
Я сидела и диву давалась тому, что он дальше рассказывал. В сороковые годы в наших селах, оказывается, даже дыни-арбузы выращивали в колхозных садах-огородах. Воду для южных культур ведрами с коромыслами таскали из реки Белой. Фронтовик возглавлял овощеводческую бригаду. Мужчин в деревне не хватало, все лежало на хрупких плечах женщин и детей. Мухаматситдиков был третьим, кто тогда живым вернулся с фронта – тех двоих потом снова призвали: война была слишком кровопролитной, требовала много человеческих ресурсов.
Искалеченными руками Махиян научился позже и трактор водить - трехмесячные курсы механизаторов окончил. Был он механиком, завгаром, мельником. Словом, много лет добросовестно трудился в родном селе. В1943 году женился на одной из сельских красавиц, с которой вырастили пятерых детей. 
 «Война – это очень страшно, не могу смотреть и слышать о ней даже по телевизору. До сих пор оторопь берет, когда вспоминаю пережитое тогда - в сорок первом. Сейчас люди страх потеряли, совсем испортились. Вот вроде молодые всего год в мирное время служат, и то «дедовщина»- обижают друг друга. Мы во время войны, когда и голодно, и холодно, и тяжело было, такого себе не позволяли, - сетует ветеран. - Что же будет, если, не дай бог»...

Резеда АХМАТНУРОВА.